– И что она Яну ответила?
– Очень мне нужно подслушивать, о чём они ворковали, —
«Ёж» пропал с экрана, вместо него появилось поле ввода.
– Она его обхаживает? Метит в замы?
– Подождите, вы мешаете. Она уже пометила зама. Я знаю, что делать! Инна стала заполнять поле ввода короткими строками команд.
Скрипнула и тут же грохнула дверь.
«Мне пока ни к чему светить физиономией, лица рассмотрю после», – решил Володя. Живо переставил стул так, чтобы оказаться спиной к любому, кто подойдёт к стойке. «Бог с ним, с экраном, я лучше за её лицом понаблюдаю. Объективно говоря, она красотка. Не морочит ли голову? Несёт всякую чепуху, сама тем временем набирает, что нужно. Думает, я полный остолоп. Шаги. Кто-то сюда идёт».
Некто подошёл, подшаркивая, подкашливая, и рокотнул хрипловатым уютным басом: «Эх-хм, индианочка, здравствуй», – Владимир услышал негромкое сипенье, и – пф-ф! – как будто лопнул пузырёк с паром на поверхности варева. «Он курит трубку. Сладковатый запах. Табак не из дешёвых». Перегородка жалобно скрипнула под тяжестью локтя курильщика.
– Здра… Виделись недавно, Дмитрий Станиславович.
«Индианочка – это он в точку. Похоже, и ей понравилось, улыбнулась ему. Или он ей вообще симпатичен».
– Со мной да, виделись, – благодушно басил Дмитрий Станиславович. – А с… пф-ф! С трубкой моей – нет.
– Тьфу на вас и вашу трубку, я опять сбилась! Снова накручу из-за вас в коэффициентах.
– Тебе не с коэффициентами крутить надо, Инночка. Послушай старого врача, возьми – пф-ф! – этого вот молодого человека, который с тебя глаз не сводит, и покрутись – пф-ф! – с ним в парке, пока мы тут будем… Кстати, ты не в курсе, зачем Ян Алексеевич нас – пф-ф! – всех сюда кликнул?
Снова хлопнула дверь. Инспектор вздохнул с облегчением, когда кто-то позвал дискантом: «Митя! Ты слышал? Это правда?» Необходимость обернуться и познакомиться с курильщиком отпала. «Чего раскудахтался? – спросил тот. – Ничего я не слышал, рассказывай». Они неразборчиво забубнили на два голоса, дискант вскрикивал, бас гудел ровно.
– Надымил! – проворчала Инна.
– Он врач?
– Постольку поскольку. Вообще-то он психофизик. Но если надо, может и… Не понимаю. Такое впечатление, будто в пустоту отправила. Ни ответа, ни привета. Ну-ка я ещё.
«В пустоту отправила? Она кому-то пишет?» – подумал инспектор, но глядеть на экран не стал – неудобно.
Дверью хлопали ежесекундно, потом, надо думать, бросили её нараспашку – инспектору стало сквозить в затылок. Разноголосица казалась спокойной, пока некая прибывшая дама не запищала с порога: «Катенька, вы видели в бухте сторожевой катер?!» Тут уж все загомонили разом.
– Я думаю, катер из Гриньяно. Что? Говорили, там завтра регата.
– А беспилотник видели? Тоже скажете из Гриньяно?
– Тихо, Катька, дай послушать!
– Я собиралась в Триест. И вот, значит, бегу себе на шестичасовый…
– Так вот зачем нас Ян вызвал! А я говорил.
– Что ты говорил, зая?
– Надо было вместе с физиками ехать, вот что.
– Тихо же! Митенька, что вы говорите?
– Да, Дмитрий Станиславович, вы были у Яна? В чём дело?
– Эг-хм! Дело в том, что…
– Убили его! Понятно? Просто застрелили! Понятно? Я сама видела амбуланс!
– Что? Кого убили?
– Да откуда же мне… Чёрный мешок! Понятно?
«Теперь из-за чёрного мешка я ничего не разберу. Душка доктор был у Горина, но две минуты назад зачем-то дал индианочке понять, что не был. Возьмите-ка его на заметку, господин инспектор. Весь остальной ор…»
– Содом! – проворчала Инна Гладких и закрыла уши ладошками.
– Зая, ведь мы же с тобой договорились, – увещевал женский голос. Очевидно, жена оттащила мужа к стойке, чтобы галдёж не мешал воспитательной работе.
– Не поминай пока об отъезде, – говорила она. – Это самое настоящее предательство. Бросить Яна? Ты должен понять, если мы побежим как крысы…
– Считаешь, лучше остаться в крысоловке? Хотя теперь-то выбора нет. Отъезд! Пиши приехали. Теперь разве что в Гриньяно, морем, кверху брюхом.
– Глупые шутки! Может, Ян с ними договорится, ведь до сих пор как-то устраивались.
– А где сам Ян?! – крикнул кто-то поодаль.
– В бункере у себя спрятался, – язвительно ответил строптивый муж.
– Ян? – растерянно проговорила индианка.
«Испугана, ошарашена, встала даже. Не верится ей во что-то, – отметил инспектор, изучая выразительное личико Инны Гладких. – Может, Горин явился наконец? Пора мне повернуться к учёному сообществу лицом».
– Дмитрий Станиславович! – неприятным тенором выкрикнул некто. – Нужно поговорить! Срочно!
Инспектор вскочил и стал высматривать, кто сказал. Мужчина. Голос высокий, не очень приятного тембра. Галдеть стали меньше; тот, кто пришёл, снизил тон:
– Дмитрий Станиславович, вы здесь? Я вас не вижу!
«Мит!.. Славо!.. Авович!» – отозвалось на разные голоса собрание, потом Володя услышал ответное ворчание:
– Здесь я. Чего вы, как в лесу?
Хоть Володя и был чуть ли не на полголовы выше самого высокого из собравшихся в институтском холле, однако разобрать сразу, кто позвал и кто откликнулся, не смог. Море голов. «Они притихли. Начальство услышали? Вон он от двери пробирается, как сквозь заросли зверь. Рыжий, волосы женские. А Дмитрий Станиславович – вон та седая копна».
– Дмитрий Станиславович, – сухо проговорил в наступившей тишине тенор, – необходимо…
И тут этот человек, к досаде инспектора, заговорил вполголоса. Над седой шевелюрой поднялось облачко дыма. Инспектор, кляня себя за нерасторопность, выбрался из-за стойки и полез через толпу – поближе к тем двоим.
– Но это невозможно! – гудел бас. – Ян Алексеевич…
«Осторожнее! – возмущались те, кого инспектор слегка подталкивал, чтоб дали дорогу. – Э! Что вы как на торжище?! Ох-х… Извини. Да это не я, меня толкнули в спину».
Убелённый сединами психофизик успел выпустить второе облако дыма, пока Володя протискался ближе.
– Я официально вам заявляю, – раздражённо говорил тенор. – Поверьте, Дмитрий Станиславович, сейчас не до шуток. Это не обычная амнезия, много хуже. Он как четырёхлетний ребёнок. И надо же, чтоб именно сейчас! Я похож на шутника?
Нисколько не был похож на шутника человек с неприятным голосом. Солиден был, ростом выше среднего, пышноволос. Манеры имел значительные. Шею держал так, словно всё время хотел отстраниться от собеседника, чтоб рассмотреть получше. «Но, может, просто от дальнозоркости, – отметил инспектор. – Лицо вытянутое, подбородок с ямкой, нос длинный, прямой, глаза серые. Смотрит как-то стеклянно. Определённо дальнозоркость. Борода стрижена, одет тщательно. Кажется, склонен к самолюбованию. Это и есть Горин?»
– Да я понимаю, что не до шуток, – ответил Дмитрий Станиславович, окутавшись дымом. – Я просто не верю, чтоб он сам на такое решился. Из всех видов интеллектуального самоубийства этот способ самый изуверский. Да и зачем? Пф-ф!
«Самоубийства? Ещё один труп?» – ужаснулся инспектор и полез вперёд без оглядки на приличия.
– Позвольте! Дайте пройти! Ян Алексеевич!
Оба повернули к нему головы. Дмитрий Станиславович – плотный, какой-то даже квадратный пожилой мужчина, повёл плечом, отступил, дал дорогу, изрядно потеснив при этом соседей. «А, приятель индианочки!» – сказал он без тени улыбки. Видно, не до приятелей Инны Гладких ему и вообще ни до кого – напряжённо что-то обдумывал. Инспектору недосуг было разбираться в причинах задумчивости психофизика, требовалось немедленно поговорить с директором. Смертей хватит.
– Ян Алексеевич Горин? – обратился он к рыжеволосому. – Я вынужден сообщить вам, что Совет по борьбе с распространением запрещённых технологий принял решение установить в вашем институте особый режим. Нужно немедленно предупредить всех сотрудников, чтобы исключить возможные коллизии.
Володю подвергли тщательному осмотру, потом он услышал:
– Кто вы такой?
Тон оставлял желать лучшего. В холле стало тихо.
«С чего это он так высокомерно?» – удивился инспектор и ответил:
– Инспектор особого отдела Совета. Называйте меня Владимиром.
– Я полагал, что буду иметь дело с… – рыжеволосый осёкся, пробормотал в сторону: «Особый отдел? Не ожидал. Доверяй, но проверяй», – потом потребовал:
– Документы!
«Первый, кто усомнился, – отметил Володя, протягивая карточку. – Это надо запомнить. Но, может быть, просто из любви к порядку? Да. На фото – ноль внимания».
– Что значит специальный режим, Ниночка? – спросили рядом.
Владимир забрал карточку, отметил, что ледок в серых глазах директора подтаял, стало заметно беспокойство, вполне понятное, если учесть обстоятельства.
– Господин Горин… – начал инспектор.
Договорить ему не дали.
– Кхе! Кто здесь Горин?
– Вы ошибаетесь, господин инспектор, я не Горин. Я Сухарев. Андрей Николаевич. Заместитель Яна Алексеевича. В силу некоторых обстоятельств вам придётся иметь дело со мной.
